Тексты 2023

Либи Розенталь, куратор, арт-критик

Позволю себе некоторое хулиганство! Во-первых, в наше дигитальное время, когда искусство нацелено на нейросети, искусственный интеллект и NFT, оставим эти манипуляции. Во-вторых, позаимствуем у цифровых соседей термин «дополненная реальность» и – о, ужас! – вырвем его из контекста. Третье: используем никакой не термин, а просто словосочетание.

И я хотела бы, чтобы на выставке графики Шмуэля Шелеста «Тексты 2023» (куратор Марина Шелест) зритель улыбнулся, потому что тема у нее очень серьезная. Разговор художника с Талмудом – как вам такое? А в прямом смысле – соединение в одном отпечатке текста трактата Шаббат и авторской графической композиции? Улыбаться уместно в том смысле, что это радостное знакомство, удовольствие от постижения искусства, а книжный экземпляр Талмуда художник не испортил. (Это типографский брак. По словам автора, тот случай, когда нельзя было пройти мимо!)

Сам факт существования в галерее текста сакрального, не предназначенного изначально для презентации в художественном пространстве, неожиданно делает его объектом искусства. Неожиданно в принципе в инсталляциях такого рода, и в этой конкретной выставке тоже, хотя сама практика хорошо известна в современном искусстве. Но уже интересно, как минимум как посыл.

Далее. Когда введение фрагментов текста в художественное полотно было означено как концептуальное искусство в 70-х годах прошлого века (не будем углубляться в более далекую историю), думали ли кураторы, что все зайдет так далеко? С тех пор буквы, мемы, фразы и их обрывки во всем своем разнообразии присутствуют на живописных полотнах, в фотографии, графике и т.д. Причем, именно как включенные посторонние элементы. В известном смысле, в качестве акцента или уточнения. А у Шелеста это лист Талмуда, глобальная, бесконечная, по сути, история. Две реальности, основная и дополненная (в наших дефинициях), которая из них вам ближе?

Предположу, что нет необходимости выбирать одну из двух, нет жесткой дихотомии – так вопрос я бы не ставила, потому что перед нами, конечно, диалог. Драматичный, наполненный энергией художника. В нем принятие и страстное желание учиться (а Талмуд, как известно, изучают долгие годы), и изумление, а иногда замешательство или смущение. В этот процесс диалога, мне кажется, легко встроится зритель – сама графика, ритмический рисунок помогают, черно-белое письмо не мешает, а дает возможность сосредоточиться.

Нельзя не доверять мастерству художника: искусство Шелеста предстает здесь не как каллиграфия, а как жест, наполненный мечтой, упорством, стремлением постичь высокую мудрость… Жест как тактильное касание Текста воспринимается очень естественно и свободно. Художник не дает нам готовый результат [узнавание], но воспроизводит процесс. В то же время жест создает и передает многие смыслы.

Ну и в области экзистенциального лежит тема языка, письма и печати как таковых, существование универсального текста о мироздании на плоскости бумаги. С напластованием авторского текста художника. Сейчас, конечно, это не наша тема.

Есть еще один уровень «дополнения реальности» – это дополнение книжной вёрстки абстрактным письмом. С одной стороны, буквы, система четких графических знаков, особая структура страниц талмудических изданий. При всей внешней скромности и отсутствии «эффекта» эти страницы никак не фон, они полноценны как полноправный участник диалога. Рациональны и минималистичны. А дополняет их абстрактный, мощный, актуальный визуальный язык Шмуэля. Какие бы идеи ни вкладывал в свою работу художник, и что бы тут ни считывал зритель, «Тексты» точно не фигуративны. Кажется, что в них сталкиваются стихии, но пожалуй, я воздержусь от метафор. Скажу только, что экспрессия, с которой Шмуэль входит в общую композицию, и есть его ключ, острый и живой нерв всего проекта.

Отдельное место в нем занимает серия «….», написанная по следам событий 2014 года. Вот здесь художник позволяет себе столкновение с сюжетом, вводит цвет и в отличие от остальных работ, «…» звучит трагично.

Поскольку тема текстов-посланий и собственно «Текста 2023» достаточно амбициозна, поневоле оглядываешься на социальные взаимосвязи: жизнь за окнами галереи, реалии и арт-сцена сегодняшнего Израиля. Хронику и повестку мы не обсуждаем, хотя проблем более, чем достаточно, но я бы конечно вернулась к вопросу о месте художника в современном обществе. О задачах галереи и музея. И не в ретроспективе (вопрос ведь более чем традиционный), а в проекции будущего. Важный маркер тут – обозначение в названии проекта года его создания. 2023.